Последователь лао цзы 4 буквы. Представители древнекитайской философии

ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ

ШИ ЦЗИ

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ЛАО-ЦЗЫ И ХАНЬ ФЭЙ-ЦЗЫ

Лао-цзы родился в княжестве Чу, в деревне Цюйжэнь. Это была одна из нескольких деревень волости Лайсян, Кусяньского уезда. Фамилия его Ли, имя — Эр, второе имя — Бо-ян, а посмертное — Дань. Служил он на должности хранителя архива чжоуского царского двора.

Однажды Кун-цзы (Кун-цзы , то есть Конфуций (551-479 гг. до н. э) — основатель этико-политического учения, известного под названием конфуцианство. ) побывал в Чжоу, там он посетил Лао-цзы и задал ему вопрос о сущности этикета.

Лао-цзы ответил ему:

— То, о чем вы говорите, напоминает мне человека, кости которого давно уже сгнили в могиле и лишь памятны его слова. Совершенный человек в благоприятные для него времена разъезжает в колеснице, а в неблагоприятные времена странствует с места на место пешком. Слышал я, что хороший купец скрывает от людей накопленные им богатства. Добродетельный человек старается показать, что он глуп. Бросьте свою заносчивость и чрезмерные желания, напыщенные манеры и низменные страсти — они не принесут вам никакой пользы. Вот что я хотел бы вам поведать.

Распрощавшись с Лао-цзы, Кун-цзы сказал своим ученикам:

— Я знаю, что птица летает, зверь бегает, рыба плавает. Бегающего можно поймать в тенета, плавающего — в сети, летающего можно сбить стрелой. Что же касается дракона — то я еще не знаю, как его можно поймать! Он на ветре и облаках взмывает к небесам! Ныне я встретился с Лао-цзы, и он напомнил мне дракона.

Лао-цзы проповедовал «дао» и «дэ» 1 . Он считал, что человек должен жить в уединении и чуждаться славы.

Лао-цзы долгое время жил в Чжоу, но, когда начался распад династии, решил уехать. Когда он проезжал через заставу Саньгуань, начальник этой заставы обратился к нему с просьбой:

— Вы собираетесь навсегда удалиться от мира. Напишите мне что-нибудь на память.

Лао-цзы написал книгу из двух частей, в пять тысяч слов. В ней говорится о сущности «дао» и «дэ».

После этого Лао-цзы уехал, и никто больше ничего не знает о его судьбе.

Некоторые говорят:

— Лао Лай-цзы был тоже родом из Чу. Он написал книгу из пятнадцати глав, в которой излагается сущность учения даосов. Лао Лай-цзы жил в одно время с Кун-цзы.

Другие возражают:

— Если это и был Лао-цзы, то мог ли он прожить более ста шестидесяти лет?

Третьи утверждают:

— Он прожил целых двести лет, потому что занимался самоусовершенствованием и добился долголетия.

Через сто двадцать девять лет после смерти Кун-цзы историограф династии Чжоу, по имени Дань, на приеме у циньского князя Сянь-гуна 2 рассказывал:

— Сначала княжество Цинь жило в согласии с царством Чжоу, затем в разладе. Этот разлад длился более пятисот лет. Потом наступил период согласия, который длился семьдесят лет, после чего появились гегемоны 3 .

Одни говорили, что историограф Дань это и был Лао-цзы. Другие им возражали:

Никто в мире не знает, так ли все это было.

Лао-цзы был ученым-отшельником, а его сын, по имени Цзун, — полководцем княжества Вэй, и ему был пожалован во владение город Цзягань. У Цзуна был сын, по имени Чжу, у Чжу тоже был сын — Гун, а сыном Гуна был Ся. Ся состоял на службе у ханьского императора Вэнь-ди 4 , а сын Ся, по имени Цзе, получил от Цзяоси-вана звание тай-фу 5 , в связи с чем семья Ли переехала на жительство в княжество Ци. Все сторонники Лао-цзы поносили конфуцианство, а последователи Кун-цзы ругали Лао-цзы.

— Неужели «дао» представляет собой истину, если оно непостоянно и нашему уму непостижимо? — вопрошали последователи Кун-цзы.

Ли Эр проповедовал недеяние. Он говорил, что, если преобразования будут совершаться сами собой, каждая вещь встанет на свое место.

Чжуан-цзы (Чжуан-цзы — философ, представитель древнего даосизма, жил в IV-III вв. до н. э. ) был родом из Мын 6 , имя его — Чжоу. Он занимал должность мелкого чиновника в городе Циюань и жил во времена лянского Хуэй-вана 7 и циского Сюань-вана 8 . Его учение было безукоризненным, но по сути дела сводилось к учению Лао-цзы. Сочинения Чжуан-цзы, состоящие более чем из ста тысяч слов, в большинстве своем — притчи.

Чжуан-цзы написал притчи «Рыбак», «Разбойник Дао Чжэ», «Взломанная шкатулка». В них он высмеивал последователей Кун-цзы и прославлял мудрость Лао-цзы.

В сочинениях «Вэй Лэй-сюй» и «Гэн Сан-цзы» содержатся одни пустые рассуждения и нет никаких фактов. А неплохо бы, громя конфуцианцев и моистов, тщательнее подбирать слова и предложения, сопоставлять факты и обстоятельства.

Хотя в мире ученых-эрудитов много, но они не лишены этого недостатка: выражения их расплывчаты, служат они для самовосхваления, и поэтому ваны и гуны (ваны и гуны — правители царств) не могут их понять.

Вэй-ван 9 , прослышав о мудрости Чжуан Чжоу, отправил к нему посла с предложением стать его сяном.

Выслушав посла, Чжуан Чжоу рассмеялся и сказал:

— Вы обещаете всё — тысячи золотых, большие выгоды, высокий пост, почести и уважение! Но разве вы никогда не видели, как приносят в жертву быков в пригородных храмах? Их много лет откармливают, наряжают в узорчатую парчу и в таком виде ведут в храм. Если бы в такой момент бык захотел стать маленьким, ничтожным поросенком, разве это ему удалось бы? Уходите отсюда и не оскверняйте меня! Лучше валяться в грязной канаве, чем постоянно находиться под ярмом правителя! До конца дней своих не служить никому — вот мое заветное желание!

Шэнь Бу-хай (Шэнь Бу-хай — философ (385-337 гг. до н. э. ) был родом из Цзин и служил на должности низшего чиновника в княжестве Чжэн. Но благодаря своей учености он стал близким человеком ханьского князя Чжао-хоу и получил от него должность сяна. Он управлял делами всего княжества, и за пятнадцать лет у него не было никаких столкновений с соседними князьями.

Пока был жив Шэнь-цзы, в княжестве Хань царило спокойствие, армия была сильной и никто не смел вторгаться в пределы государства.

Учение Шэнь-цзы тесно связано с даосизмом. Главное в нем — это строгое соблюдение законов. Шэнь-цзы написал книгу, состоящую из двух частей, которая так и была названа именем автора «Шэнь-цзы».

Хань Фэй-цзы 10 был родственником ханьского правителя. Он любил изучать древние законы и искал их корни в учении даосов. Хань Фэй-цзы был заикой, ораторским даром не обладал, но писал прекрасно.

Вместе с Ли Сы 11 он учился у знаменитого ученого Сюнь Цина 12 . Ли Сы считал, что своими способностями он далеко уступает Хань Фэй-цзы.

Видя, что княжество Хань невелико, чтобы бороться с другими князьями, Хань Фэй-цзы написал несколько писем ханьскому вану, в которых содержались советы, касающиеся управления государством. Но ханьский ван не послушался советов Хань Фэй-цзы.

Хань Фэй-цзы был крайне огорчен тем, что правители государства не стремятся к исправлению и прославлению законов, а хотят силой удержать подданных в узде. Чтобы создать богатое государство и могущественное войско, следует добиваться назначения на должности людей мудрых. А получается наоборот — приглашают всяких лихоимцев, погрязших в разврате, ставят их выше тех, у кого имеются действительные заслуги.

Хань Фэй-цзы считал, что конфуцианцы своим учением вносят путаницу в законы, а вооруженные проходимцы попирают законы с помощью оружия. Таким образом, в мирное время в почете оказываются лишь честолюбцы, а в тяжелые минуты используют мужей, носящих шлемы и латы.

Ныне получается так, что люди находящиеся на содержании у государства, не пригодны для службы, а пригодных для службы государство не содержит. Как прискорбно, что лживые и бесчестные сановники становятся на пути людей честных и прямых!

Хань Фэй-цзы познал причины гибели царств в прошлом и потому написал «Возмущение одинокого», «Пять червоточин», «Собрание советов о внутренних и внешних действиях государя», «О борьбе мнений», «О том, как трудно убеждать». В целом в этих книгах содержится более ста тысяч слов.

Хань Фэй-цзы знал, как трудно бывает убеждать людей и все свои наблюдения подробно изложил в книге, которую назвал «О том, как трудно убеждать».

В конце концов он умер в княжестве Цинь, будучи не в состоянии доказать свою правоту.

В его книге «О том, как трудно убеждать» говорится:

«Трудность убеждать заключается не в том, что я знаю, что кого-то должен убедить, и не в том, чтобы с помощью красноречия уметь ясно выразить свои мысли, и не в том, что иной раз приходится идти наперекор сложившимся ошибочным взглядам.

Трудность убеждать заключается в том, чтобы познать чувства того, к кому я обращаюсь, и суметь подойти к нему.

Если тот, к кому я обращаюсь, ставит превыше всего славу, а я стану толковать ему лишь о больших выгодах и наживе, он сочтет разговор унизительным для себя, а ко мне отнесется как к человеку низкому, заслуживающему презрения и безусловно будет меня чуждаться.

Если тот, к кому я обращаюсь, ставит превыше всего большие выгоды и наживу, а я стану толковать ему, что превыше всего слава, я не встречу у него сочувствия и поддержки.

Если тот, к кому я обращаюсь, превыше всего ставит выгоды и наживу, но делает вид, что для него превыше всего слава, и я стану толковать ему только о славе, он постарается сделать вид, что согласен с моими доводами, а на самом деле постарается избавиться от меня. Если же, наоборот, я стану убеждать его, что главное — это большие выгоды и нажива, мои внушения придутся ему по душе, но он сделает вид, что чуждается меня.

Все это надлежит знать прежде всего.

Ведь дело завершается успехом лишь в том случае, если оно делается втайне; а совет оказывается бесполезным и приводит к неудаче, если он разглашается. И не обязательно, чтобы я сам разгласил его. Если я буду говорить о том, что следует скрывать, это чревато опасными последствиями для меня самого.

Если мой господин допустит ошибку, которая может вызвать нехорошие последствия, а я как советник, пусть даже с самыми добрыми намерениями, укажу ему на это, с тем чтобы предотвратить зло, то мне будет грозить опасность.

Если я еще не обрел расположения господина и дал мудрый совет, благодаря которому господин добился успеха в задуманном деле, мои заслуги будут сведены на нет. Если же я дал неудачный совет и господин мой потерпел неудачу, меня заподозрят в обмане, и это чревато опасными для меня последствиями.

Ведь, получив совет и добившись успеха, господин постарается все заслуги приписать себе; и если я намекну ему, что в заслугах есть и моя доля, — это чревато опасными для меня последствиями.

Если мой господин старается показать, что все сделанное им является его заслугой, а я намекну ему, что мне известны его замыслы, — это чревато опасными для меня последствиями.

Толкать господина на то, что он безусловно не сделает, и удерживать его от того, от чего его невозможно удержать, — опасно для меня самого.

Если говорить с ним о великих людях, он будет считать, что я принижаю самого себя; если же говорить о людях ничтожных, он будет считать, что я хочу похвалиться собственными достоинствами.

Если рассуждать о том, что господин любит, он сочтет это за подлаживание к нему; если же рассуждать о том, что господин ненавидит, он воспримет это как желание испытать его.

Если я буду слишком лаконичен, меня сочтут невеждой и осмеют. Если я буду слишком расплывчат и витиеват в своих речах, я утомлю ими господина.

Если я буду говорить только так, чтобы угодить желанию господина, обо мне скажут: «Труслив и не договаривает до конца».

Если же, наоборот, я буду слишком широко и свободно высказывать свои мысли, обо мне скажут: «Груб и заносчив».

Советник должен учитывать все эти трудности.

Каждый советник обязан знать и приукрашивать все, что нравится тому, кому он дает совет, и не говорить ему неприятное.

Если господин сам строит свои расчеты, но делает ошибку, не следует допускать ее усугубления; если господин утвердился в своем решении, не надо говорить о том, что его решение идет вразрез с его стремлениями. Если господин считает, что у него достаточно сил для совершения какого-то дела, не надо мешать ему.

Если господин собирается действовать с кем-то по общему плану, восхваляет людей, с которыми действует заодно, старайся показать, что от этого не будет никакого вреда. Если же господин потерпит неудачу, старайся представить дело так, что никакой неудачи не было.

Всегда торжествует глубочайшая преданность, и если она выражается в словах, ничто не сможет противостоять ей. Только доказав свою преданность, можно стать близким господину и не вызывать его подозрений. Трудность состоит в том, чтобы тебя познали до конца. Если ты длительное время будешь пользоваться благосклонностью своего господина, а все его приближенные будут озарены лучами его славы, то все твои суждения о пользе и вреде не будут вызывать подозрений, возражения не будут ставиться в вину, все твои указания на правду и ложь послужат тебе украшением. Это и будет означать, что ты достиг успеха.

И Инь 13 был поваром, Боли Си 14 — пленным рабом, но оба они вмешивались в дела правителей, и поэтому их считают мудрецами. Они не могли жить без того, чтобы не трудиться. Таковы все служивые люди.

В княжестве Сун жил некогда один богач. Дождь размыл стену его дома, и сын сказал:

«Стену нужно починить, иначе нас могут ограбить».

Такой же совет дал и отец соседа.

Ночью в дом действительно забрались грабители и унесли много ценностей. Сына в семье все знали хорошо, и он оказался вне подозрений, зато все подозрения пали на отца соседа.

В старину чжэнский У-гун собирался пойти войной против княжества Ху и с этой целью женил своего сына на дочери тамошнего правителя. Потом он обратился за советом к сановникам:

— Я собираюсь начать войну. Против кого нам можно воевать?

— Против Ху, — ответил Гуань Ци-сы.

У-гун повелел казнить Гуань Ци-сы, сказав ему в назидание:

— Ху — братское государство! Как ты посмел советовать мне воевать с ним?

Правитель княжества Ху, узнав об этом, решил, что чжэнский князь — его друг, и не думал, что княжество Чжэн может совершить нападение. А войска У-гуна напали врасплох и захватили Ху.

Оба советника были справедливыми и отличались глубоким знанием дела. Однако один из них был казней, а другой заподозрен.

Вот пример того, что трудность заключается не в познании, а в применении своих знаний.

Когда-то Ми Цзы пользовался благосклонностью вэйского правителя. По законам княжества Вэй всякому, кто без разрешения воспользуется княжеской колесницей, отрубали ноги. Однажды кто-то ночью сообщил Ми Цзы, что его мать заболела, и он, невзирая ни на что, поехал к ней на княжеской колеснице.

Государь, узнав об этом, счел, что Ми Цзы поступил мудро.

— Вот это достойный сын! — восхищался он. — Ради матери он совершил проступок, за который отрубают ноги!

А в другой раз, гуляя вместе с государем в саду, Ми Цзы попробовал персик — он оказался сладким. Тогда Ми Цзы отдал персик государю.

— Любит он меня! — радовался государь. — Он жертвует всем ради меня!

Но вот Ми Цзы одряхлел, и любовь к нему государя ослабла. Как-то государь разгневался на него и сказал:

— Он когда-то похитил у меня колесницу и угостил объедком персика!

Поступки Ми Цзы оставались неизменными от начала до конца, но вначале его считали мудрым, а потом — преступником. Это доказывает, что любовь и ненависть крайне изменчивы.

Поэтому, пока ты пользуешься благосклонностью господина, все твои знания ставят тебе в заслугу и привязанность господина к тебе возрастает.

Если же господин тебя возненавидит, он может обвинить тебя в любом преступлении и будет тебя чуждаться.

Поэтому советнику, прежде чем давать совет, следует выяснить, любит его господин или ненавидит.

Дракон ведь тоже животное, его можно дразнить и даже садиться на него верхом. Но на шее у него есть стоячие чешуйки, и если человек затронет их, дракон его убьет.

У всякого господина тоже есть такие чешуйки, и если советник сумеет не затронуть их, он добьется всего».

Кто-то доставил книгу Хань Фэй-цзы в Цинь. Прочитав «Возмущение одинокого» и «Пять червоточин», циньский ван в восхищении воскликнул:

— Эти книги написал Хань Фэй-цзы, — объяснил ему Ли Сы.

В это время циньский ван как раз собирался напасть на княжество Хань. Когда надвинулась беда, ханьский правитель, который до сих пор отвергал советы Хань Фэй-цзы, отправил его послом в Цинь.

Циньский ван радовался приезду Хань Фэй-цзы, но не доверял ему. Этим воспользовались Ли Сы и Яо Цзя. Они решили погубить Хань Фэй-цзы и с этой целью наговаривали на него циньскому вану:

— Хань Фэй-цзы — родственник ханьского правителя. Вы, великий ван, желаете покорить князей, но Хань Фэй-цзы действует в пользу Хань, а не в пользу Цинь. Такова уж человеческая природа! Если вы не задержите его и позволите ему вернуться домой, это будет для нас большое бедствие. Лучше казните его, если даже это и будет нарушением законов.

Циньский ван согласился и повелел взять Хань Фэй-цзы под стражу. Тогда Ли Сы послал своего слугу передать узнику яд, чтобы он покончил с собой.

Хань Фэй-цзы еще надеялся оправдаться перед циньским ваном, но не был им принят. Однако впоследствии циньский ван раскаялся в совершенном и распорядился помиловать Хань Фэй-цзы. Но было поздно — Хань Фэй-цзы уже не было в живых.

Шэнь-цзы и Хань Фэй-цзы оставили потомкам свои книги. Кроме них, было еще множество ученых, но я скорблю лишь о Хань Фэй-цзы, который писал о том, как трудно бывает убеждать, и сам не сумел избежать печальной участи.

Я, придворный историк Сыма Цянь, от себя добавлю:

— Лао-цзы учил, что «дао» бесплотно, оно небытие, оно неосязаемо, сообразуется с обстоятельствами, что всякое преобразование происходит без воздействия извне. Вот то ценное, что заключено в учении Лао-цзы. Поэтому книга, которую он написал, глубока по содержанию, и познать ее до конца трудно.

Чжуан-цзы распространял мысли, изложенные в трактате о «дао» и «дэ». Главное в его учении — возвращение к природе.

Шэнь-цзы усердно проповедовал учение о названии и сущности.

Хань Фэй-цзы установил мерило для оценки фактов и явлений, для выяснения правды и лжи. Жестокость у него доведена до предела, а милосердие сведено на нет. Источником для него послужило учение о «дао» и «дэ».

И только Лао-цзы необъятен!

Все, что связано с Лао-цзы, туманно и окутано тайной. Полагают, что он родился в 604 г. до н. э. и, следовательно, был современником Пифагора. Он происходил из простой семьи и, говорят, родился под персиковым деревом. О его рождении возвестили чудесные события, в особенности огромная комета, а похожая на нее косматая звезда предвестила его уход. С появлением в даосизме метафизических спекуляций этого непонятного мудреца наделили весьма пленительной индивидуальностью и стали верить, что он является смертным ученикам в снах и видениях, а также что он участвует в различных рискованных затеях, связанных с алхимией, и в деятельности Восьми Бессмертных.

В общем, картина складывается настолько запутанная, что некоторые осторожные писатели уже усомнились в историческом существовании Лао-цзы. Похоже, однако, есть все основания считать реальной личностью этого эксцентричного мудреца, который вел себя так, что вскоре оказался окруженным легендами и мифами.

Профессор Р.К.Дуглас, например, цитируя некий ранний источник, делает ряд интересных замечаний по поводу различных названий мест, связанных с Лао-цзы. При переводе сложных китайских символических знаков оказывается, что Лао-цзы родился в деревушке, называвшейся «Удрученная доброта», в «Уезде жестокости» в «Округе горечи» и в «Государстве Страдания». Странно, конечно, что из разных названий можно составить столь удачную и наводящую на размышления композицию, но некоторым кажется очевидным, что подобные сведения о рождении следует воспринимать как аллегорические. Это, однако, не неизбежный вывод, так как каждое из сложных сочетаний китайских иероглифов можно перевести по-разному.

Рис. 2. Лао-цзы, Будда и Конфуций Три великих учителя Китая со свитой.

Согласно одному даосскому преданию, появление Лао-цзы в конце правления династии Чжоу было его десятым воплощением. Возможно, идея десятого воплощения имеет индусское происхождение и ее следует связать с десятым воплощением Вишну, которое, как считали, произойдет в будущем и ознаменует пришествие учителя мира, или аватары. В более позднем даосизме встречается совершенно иное описание предыдущих воплощений Лао-цзы. Примерно в 1230 г. от рождества Христова между буддистами и даосами возникли разногласия на почве ряда картин, изображавших восемьдесят одно воплощение Лао-цзы. На этих рисунках встречался и Будда как одно из олицетворений почтенного даосского Адепта. Буддисты справедливо возмущались, но дело было в конце концов прекращено. Манихеи тоже попали в это курьезное положение, когда дали понять, что основатель их секты Мани является воплощением Лао-цзы.

По утверждению Э.А. Гордона, в надписи на Несторианском камне, христианском памятнике в Китае, датированном 781 г. н. э., говорится о «всаднике на зеленой лошади, вознесшемся в Западный Рай, оставившем людей без нравственного руководства». Он считает это упоминанием о Лао-цзы. Воспроизведенная Кессоном версия этого памятника не содержит именно этого высказывания, но, как указывается со ссылкой на характер оригинала, он может существовать в нескольких вариантах. В 1909 г. профессор Пеллиот обнаружил в Чау-Чау книгу, озаглавленную «Сутры, объясняющие вознесение Лао-цзы в Западный Рай и его повторное воплощение в земле Ху». Гордон считает, что под этим подразумевается Персия и что из текста можно понять, что Лао-цзы перевоплотился в Иисуса Христа. Отмечалось) что несколько первых отцов церкви рассматривало доктрины Лао-цзы как примитивное христианское вероучение, относящееся к той чистой религии, необходимой для спасения, на которую ссылается Св. Августин и которая, по его словам, «существовала с сотворения человеческой расы, но более полно была изложена Господом нашим в его Евангелии».

Самому Лао-цзы приписывается утверждение, что ученые люди, как правило, не знают Дао и что оно открывается младенцам, простакам. Таким образом, Дао нужно искать с младенчески чистой душой в тайниках внутренней жизни. «Оно открывается только спокойному возвышенному сердцу, и тот, кто обретает его, не канет в вечность, даже если умрет». Заявления, подобные этим, напоминающие способ выражения Иисуса, вряд ли можно было полностью отрицать или игнорировать ввиду их широкого распространения среди китайских мистиков. Пожалуй, единственный вопрос, который проясняется, это давняя внутренняя взаимосвязь религиозных учений. Невероятно, например, чтобы такое тесное взаимопонимание существовало на определенных уровнях и в то же самое время отсутствовало в других относящихся к делу и в равной степени важных доктринах.

Продвижение раннего христианства в направлении Китая ни в коем случае не должно заставить забыть о еще более древних контактах между Западом и Востоком. В Индии, например, после знаменитого путешествия Пифагора в 6-м веке до н. э. не могли не знать о греческих и египетских системах мистерий. Да и обмен культурными ценностями, как следствие походов Александра Великого на Дальний Восток, не мог ограничиваться только искусством и архитектурой. Любые важные доктрины, достигшие Индии, в конце концов проникли бы и в Китай, и наоборот, духовные и философские сокровища китайцев, как известно, дошли до таких далеких мест, как Персия.

Общеизвестные связи между Персией и средиземноморскими странами привели к возникновению эзотерических школ, процветавших в Антиохии, Эфесе, Тарсе и Александрии. Следовательно, имеются следы существования общей мировой концепции религии на сравнительной основе задолго до того, как современный европеец узнал о широко распространенных основах мистицизма и эзотерической философии.

Из имеющихся письменных источников ясно, что Лао-цзы был мистиком и квиетистом, преподававшим совершенно неофициальную доктрину, полагавшуюся исключительно на внутреннее созерцание. Человек обретает истину путем освобождения от всего ложного в самом себе. Мистическое переживание завершает поиски реальности. Лао-цзы писал: «Есть Бесконечное Существо, которое было прежде Неба и Земли. Как оно невозмутимо, как спокойно! Оно живет в одиночестве и не меняется. Оно движет всем, но не волнуется. Мы можем считать его вселенской Матерью. Я не знаю его имени. Я называю его Дао».

Эти размышления не отличаются от сокровенных учений индийских мистиков, или древних еврейских каббалистов, или - в этом отношении - от наставлений Иисуса, который обещал своим ученикам, что чистый сердцем узрит Бога. Мастер пишет в «Дао дэ цзине»: «Поэтому мудрец действует недеянием и учит молчанием. Мириады созданий возникают из этого, а он не правит ими. Он порождает их и не обладает ими; действует, не имея воздаяния; достигая совершенства, не считает это успехом; в силу того, что он никогда не стремится к успеху, тот никогда не покидает его».

В седьмом разделе Мастер пишет: «Поэтому мудрец, становясь позади всех, оказывается впереди всех, пренебрегает собой и потому сберегает себя. Разве этим он не преследует личных целей? Поэтому он и может достичь их». Любопытный мистицизм Мастера нашел свое выражение в двадцатом разделе: «Лишь я один безразличен и не подаю знаков, будто младенец, который еще не научился улыбаться; утомленный, словно странник, не имеющий дома, куда бы мог возвратиться. Люди все имеют с избытком, лишь я один подобен отказавшемуся ото всего. У меня сердце невежды - столь замутнено! Простые люди пресветло-светлы, лишь я один погружен во тьму. Простые люди пречисто-чисты, лишь я один невежественно-безыскусен, безграничен, словно море, неудержим, будто яростный ветер. Все люди знают об использовании, но я один глуп и ограничен. Лишь я один отличаюсь от других и ценю матерь Благости».

Заключительный раздел «Дао дэ цзина» подводит итог философии, которую Мастер оставил своему миру: «Искренние речи не изящны, изящные речи не искренни. Добрый не красноречив, красноречивый недобр. Мудрый не образован, образованный не мудр. Мудрец не накопительствует. Но чем больше он делает для других, тем больше прибавляется ему. Чем больше он дает другим, тем богаче становится сам. Путь неба - в принесении пользы без причинения вреда. Путь мудреца - в деянии без противостояния».

Из этих и аналогичных учений явствует, что людям склонным к жизненным благам сложно понять Лао-цзы. Даже его сторонники постепенно отходили от его простого пути и пытались разъяснить его основные учения с помощью бесчисленных толкований. Именно эти комментарии делают неясным изначальный смысл, и мало-помалу его доктриной стали подкреплять позиции, совершенно несовместимые с исходной концепцией.

И все же можно подтвердить, что даосизм был и по-прежнему остается главной школой врожденного мистицизма у китайцев. Для них он всегда был бегством от условностей китайского образа жизни. Он продолжает жить, например, в произведениях народного искусства, а в свое время оказывал мягкое, но настойчивое давление на китайскую культуру и традицию, заставляя людей повиноваться небесам и формировать свое поведение, следуя простому образу жизни природы.

Согласно Сыма Цяню, имевшему довольно солидную репутацию историка, Лао-цзы был хранителем царской библиотеки в Лояне во время его знаменитой встречи с Конфуцием. В 417 г. до н. э. Конфуций, тогда еще молодой человек 33-х лет, нанес официальный визит 87-летнему патриарху Лао-цзы.

Первоначально целью встречи было обсуждение этикета, но беседа очень скоро приобрела другое направление. Необходимо отметить, что подробности этого визита покоятся на очень ненадежном фундаменте. Вполне возможно, что его описание, если и не было сочинено позднее, то носило заметный отпечаток разногласий, существовавших между двумя сектами. Фактически ничто не опровергает возможности подобной встречи, но затронутые этические и философские вопросы определенно говорят о том, что эта история - не что иное, как изложение доктрины, а не просто рассказ о личной встрече двух выдающихся ученых.

Конфуций, посетивший Лао-цзы для обсуждения правил поведения и слушающий музыку в исполнении почтенного Мастера

Конфуций, всегда неукоснительно соблюдавший правила приличия, занял в высшей степени почтительную позицию, оказывая более старому человеку всяческое уважение, как того требовали его возраст и известность. Конфуций несомненно хотел учиться. Он рассказал Лао-цзы, что искал истину с самого начала своей карьеры, не имея никаких иных побудительных мотивов, кроме стремления быть полезным и государству и народу. Как утверждают, Лао-цзы встретил почтительное приветствие молодого человека довольно резко, заявив: «Те, о ком вы говорите, мертвы, и их кости превратились в прах - остались только их слова. Более того, когда у надменного человека появляется благоприятная возможность, он поднимается вверх; но если время против него, то его увлекает за собой сила обстоятельств. Я слышал, что хороший купец, глубоко запрятав свои богатства, прикидывается бедным, а надменный человек, полный всяческих достоинств, все же на вид кажется глупым. Избавьтесь от самодовольного вида и множества желаний, от привычки втираться в доверие и необузданной воли. Они вам совершенно ни к чему - это все, что я имею сообщить вам».

На самом же деле между этими двумя философами состоялось, оказывается, несколько дискуссий, но, к сожалению, их речи не сохранились. Говорят, что Лао-цзы заметил: «Если бы Дао можно было предложить для продажи людям, не нашлось бы ни одного, кто не предложил бы его с готовностью своему князю; если бы его можно было подарить людям, каждый захотел бы подарить его своим родителям; если бы можно было объявить о нем людям, то каждый человек с удовольствием объявил бы о нем своим братьям; если бы его можно было передавать людям, то кто бы не пожелал передать его своим детям?» Потом старый мудрец объяснил, что о Дао нельзя сообщать таким образом, равно как нельзя его передавать, используя глаза и уши или другие физические органы чувств. Его могут познать только те, кто способен принять его в свои сердца. Оно приходите небес: оно даруется небесами. Оно принимается любящими небеса и известно понимающим небеса.

Рассказывают, что, когда Конфуций собрался уходить, Лао-цзы сказал ему: «Я слышал, что богатые и знатные люди делают прощальные подарки; ну а небогатые и незнатные, но хорошие люди говорят на прощание искренние слова. Я не богат и не знатен, но считаюсь хорошим человеком, поэтому одарю вас на дорогу такими словами. Тонкие и умные люди всегда близки к смерти, так как любят критиковать и судить других. Те, кто хорошо разбираются в практических делах и действуют с большим размахом, подставляют себя под удар, так как своими поступками и своими знаниями они раскрывают ошибки человечества».

Впоследствии Конфуций с присущей ему искренностью рассказал о своей обескураживающей встрече со старым учителем даосизма, Он не сделал ни малейшей попытки преуменьшить направленную против него критику и не утверждал, что понял Лао-цзы. Он просто сказал: «Я знаю, как летают птицы, плавают рыбы и бегают животные. Но бегун может попасться в ловушку, пловец - на крючок, а того, кто летает, может настигнуть стрела. Но есть дракон; я не могу сказать, как он, оседлав ветер, поднимается сквозь облака в небо. Сегодня я видел Лао-цзы и могу сравнить его только с драконом».

Критика Лао-цзы, по-видимому, была направлена против того, что он считал приданием особого значения интеллекту, чем отличалась конфуцианская система. Конфуций действительно разъяснил во всех своих учениях, что не является их создателем и совершенно не претендует ни на какое исключительное и непостижимое знание. Он признавался, что лишен того природного характера или благоприобретенных знаний, которые позволяли бы ему проникать в таинственный субстрат человеческого сознания. Он признавал также, что существуют тайны вселенной, совершенно выходящие за пределы понимания, и, будь у него время, он мог бы полностью посвятить его изучению «И цзин» и других предметов, недоступных непосвященным. Он считал, что существуют определенные ближайшие и необходимые идеи и концепции, которые следует понять и использовать. Если этими очевидными и естественными средствами пренебречь, то общество придет в упадок, хорошее правительство канет в вечность и народ дойдет до ужасающих крайностей.

В повествованиях о последнем эпизоде из жизни Лао-цзы множество противоречий. Рассказ об окончательном уходе Лао-цзы через северо-западную пограничную заставу опирается на авторитет историка Ханя. Его трудно согласовать с повествованием, содержащимся в третьей книге Гуань-цзы, писавшего в 4-м столетии до н. э. Он описал смерть Лао-цзы и толпу плакальщиков, собравшихся по такому торжественному случаю. Однако история, сохраненная Ханем, получила самое широкое распространение и, независимо от того, является ли она скрупулезно точной или аллегорической, безусловно более содержательна. Красота изложения и предлагаемые ею драматические ситуации стали неотъемлемыми частями даосизма и, следовательно, имеют полное право быть включенными в настоящий обзор.

Двадцать пять веков назад Инь Си, старый солдат и ученый, был стражем пограничной заставы Китая, известной под названием «Путь сострадания», который открывался на северо-запад в направлении великой пустыни Гоби. Этот Инь Си, по слухам, был последователем учения Лао-цзы, прекрасно разбирался в знамениях и приметах, мог изобразить магические фигуры, знал секреты звезд и обладал способностью мистического восприятия. Как гласит предание, этот старый страж ворот считал Лао-цзы небесным светом, движущимся по земле. Поэтому он испытал глубокое потрясение, наблюдая с того места, где бодрствовал в одиночестве, за появившейся в небе светящейся сферой, которая перемещалась над Китаем с юго-запада и в конце концов скрылась за горами, возвышающимися за пустыней.

Расценив это как предзнаменование величайшего значения, Инь Си обратился к старинным книгам, в которых обсуждались тайны бессмертных, и пришел к выводу, что очень мудрое и благородное человеческое существо должно повторить движение таинственного света и, вполне возможно, прибудет к северо-западной заставе. Готовясь к этому событию, Инь Си соорудил хижину из травы и тростника, чтобы дожидаться пришествия великого мудреца, и, усевшись в дверях, следил за дорогой, уходящей в Китай.

В должное время бдение Инь Си было вознаграждено. Он увидел приближающегося к нему по извилистой пыльной тропинке огромного зеленовато-черного быка. На этом неуклюжем животном ехал верхом странный маленький старичок с длинными белыми волосами и бородой, съежившийся в складках накидки из грубой ткани. Одаренный внутренним зрением Инь Си мгновенно понял сердцем, что это и был тот ученый, которого он ждал.

Когда Лао-цзы приблизился, страж ворот поспешил к нему и с почтительнейшими поклонами робко предложил мудрецу немного отдохнуть и выпить с ним чаю. Лао-цзы любезно согласился, и, когда они удобно расположились в хижине, Инь Си сказал: «Вы собираетесь совсем исчезнуть из виду. Позвольте же мне настоятельно просить вас сначала написать для меня книгу». После некоторых уговоров Лао-цзы согласился и оставался у стража ворот столько времени, сколько потребовала подготовка «Дао дэ цзина», единственного литературного произведения бессмертного китайского мистика. Труд состоял из восьмидесяти одной очень короткой главы и насчитывал пять тысяч иероглифов. Вся книга была разделена на две части: первая - «Книга о Дао» и вторая - «Книга о дэ». В данном случае употребление «Дао» означает «неявную природу абсолютного бытия» и «дэ» - «раскрытие этой вселенской силы через развертывание объективного творения».

Как утверждает историк Сыма Цянь, Лао-цзы, изложив свои принципы в «Дао дэ цзине», подарил этот труд стражу ворот, а затем ушел своей дорогой, так что когда и где он умер неизвестно. Так закончились исторические записки о старом и уважаемом мудреце, «который любил оставаться неизвестным». Одни говорят, что, устав от тягот мира, он отправился дальше, чтобы умереть. Другие, склонные к мистическим рассуждениям, настаивают на том, что он искал город Адептов, приятный сад мудрых у горы Куньлунь.

В «Царстве Лу» Мориса Магра есть прекрасное и благоговейное описание последнего путешествия Лао-цзы. Этот рассказ - шедевр мистического понимания. Хотя и сомнительно, что некоторые утверждения можно подкрепить ссылками на историю или китайские летописи, но в самом повествовании нет ничего неприемлемого или невероятного.

По словам Мориса Магра, Лао-цзы постиг, мистически расширив свои способности, что в мире существовали и другие люди, владевшие вместе с ним секретом «Пути». Он узнал от ученика, что в Индии добрый и праведный учитель отказывался от богатства и царства, чтобы в полнейшем смирении удовлетворять духовные запросы своих собратьев. Был еще и великий философ, живший в городе из белого мрамора на берегах синего моря. Его звали Пифагор, и он тоже служил Свету Мира.

Описывая явившееся Лао-цзы в видении благословенное место, лежащее по ту сторону пустыни, автор «Царства Лу» рассказывает: «По долине извилисто струилась тихая речка, на берегах которой росли цветы лотоса, крупнее которых он никогда не видел… Посреди долины стоял кедр, возвышавшийся над остальными деревьями. Он был окружен круглой скамьей из резного камня, служившей единственным признаком того, что в этом месте живут. От этого тихого места исходило ощущение безопасности, которое навело Лао-цзы на мысль, что, должно быть, именно здесь обитают те совершенные люди, хранители утраченной мудрости и тайные руководители человеческой расы, о существовании которых он узнал из старинных преданий. «В эту долину придут два моих брата, - молил Лао-цзы, - человек из Индии и человек из страны, где мраморные храмы стоят у самого синего моря. Туда-то я и должен идти».

В 7-м веке н. э. Лао-цзы был канонизирован правящим императором из династии Тан. Его возвели в ранг божественных созданий с титулом «Великий Вседержитель, Бог-Император Туманной Первопричины». К этому позже добавили последнее почетное звание, звучавшее как «Древний Мастер».

Лао-Цзы и даосизм

В истории, рассказанной мыслителем и поэтом Сыма Цюнь в своих «Исторических заметках», Конфуций посетил некоего мудреца Лао-Цзы в селении Чжоу. Возвратившись от отшельника, Конфуций поведал своим ученикам:

- Я знаю, что птица летает, зверь бегает, рыба плавает. Бегающего можно поймать в тенета, плавающего - в сети, летающего можно сбить стрелой. Что касается дракона, то я не знаю, как его можно поймать! Ныне я встретил Лао-Цзы, и он напомнил мне дракона.

Этим преданием даосы (последователи Лао-Цзы) подчеркивали мудрость своего Учителя, создавая все новые, все более загадочные истории, весьма далекие от реальной жизни мыслителя.

Согласно традиционному преданию даосов, Лао-Цзы – бессмертный небожитель. В даосском трактате написано: «Мать его увидела, как солнечное семя устремилось вниз, подобно метеору, и залетело ей прямо в рот, и после этого она понесла. Родился он в возрасте 72 лет, под сливовым деревом, что росло в области Чань, с седой головой, и поэтому дали ему имя Лао-Цзы (старый ребенок)».

Подобно этой еще много сказочных ситуаций было изложено в легендахо жизни и путешествиях Лао-Цзы.В эпоху царства Тан (7 – 9 века н. э.) он был канонизирован как святой.

Согласно официальной версии, родился мудрец в деревне Цзюйжэнь царства Чу в 579 г. до н.э. в роде Ли. Звали его Ли Эр и работал он скромным хранителем архивов в государственной библиотеке царства Чжоу. Изучал книги, искал Истину в них и писал труд всей своей жизни – «Книгу о Дао и Дэ», объясняющую Дао – путь (метод), и Дэ – благодать (благая милость). Написанная на бамбуковых планках, она занимала 3 телеги, состояла из 81 главы и 5000 иероглифов. Через метафоры, аллегории и афоризмы мудрец Ли Эр изложил свое видение мира, и оставил свой труд у начальника пограничной заставы при отъезде на Запад, в сторону Индии. По преданию, начальник заставил мыслителя оставить свою мудрость в родном государстве, и Лао Цзы уехал далее верхом на черном буйволе, распрощавшись со страной, раздираемой смутами, и подарив ей свое творение, исполненное высшей мудрости.

С тех пор эта книга считается в Китае наиболее почитаемой и приравнивается даосамик божественному откровению, данному миру через истинного «сына Неба» – седого Учителя Лао.

Лао-Цзы являетсяоснователем древнекитайского даосизма, основа которого – принципы недеяния и бездействия, путем подчинения естественному порядку, «пути», которое есть дао всех вещей. Дао само определяет целесообразность вещей, явлений, исканий. Остается только следовать ему, самому стать путем, вещью в себе.В то же время любое действие или стремление - подчинить себя дао, или обрести себя в дао, ведет к обратному эффекту. Родившись, ты уже в дао, ты более в себе, чем в дальнейшей жизни, налагающей на тебя условия и обязанности. Быть в сознании младенца и раствориться в естественном потоке жизни, открыв свои сенсорные каналы лишь для восприятия чувственных проявлений жизни – это уже полное Дао.

Совершенно чистый - как новорожденный

Он еще бесполый

Но в нем животворное начало

Кричит весь день

Он весь гармония

Знание гармонии - подлинность

Знание подлинности - мудрость

Обогащение жизни - счастье

Овладение чувством - упорство

Существо набирает силы, потом стареет

Это закон ДАО

Преждевременная гибель - вопреки ДАО.

(из трактата Дао Дэ Цзин)

Если брать древнекитайскую мифологию, Дао трансформирует понятие Ци – Первоначало всего существующего, космический воздух, придавая ему новое качество – всеобъемлющей непостижимости.

«Дао пусто, но в применении неисчерпаемо. О глубочайшее! Оно кажется праотцем всех вещей… Я не знаю, чей оно сын, но оно предшествует Небесному Владыке» (из книги «Дао Дэ Цзин»).

Говорить о Дао бесполезно, объяснять его применимость – пустое занятие. Нужно просто читать книгу Лао-Цзы, глубокие афоризмы которой никогда не теряют значения.

Лао-Цзы «Дао Дэ Цзин» (избранные места)

1.

ДАО постижимое не есть истинное ДАО

Имя произносимое не есть истинное имя

Безымянное -начало Неба и Земли

Обладающее именем-мать всех вещей

Свободный от страстей видит дивную тайну ДАО

Подверженный страстям - только его проявления

То и другое - глубочайшие

Путь от одного глубочайшего к другому - неисповедим

Когда узнали, что красивое красиво, появилось безобразное

Когда узнали, что доброе хорошо, появилось зло

Поэтому бытие и небытие порождают друг друга

Трудное и легкое создают друг друга

Длинное и короткое сравниваются

Высокое и низкое соотносятся

Звуки образуют мелодию

Начало и конец чередуются

Потому-то мудрый свершает в бездействии

Учит безмолвно, вызывает перемены безучастно

Творит бескорыстно, начинает без усилий

Завершая, не гордится

Не гордится, и его не избегают

ДАО пусто, но неисчерпаемо

(ДАО бестелесно и лишено формы, а в применении неисчерпаемо)

О, глубочайшее! Верно, оно и есть причина всего

Чем больше пустоты, тем свободней движение

Тем оно пригодней для своего назначения

Говорить много значит вредить себе

Во всем нужна мера

Бесконечные превращения пустоты - глубинная основа всего

Глубинная основа - корень Неба и Земли

Бытие длится подобно бесконечной нити

И проявляет себя в неисчерпаемом многообразии

Небо и Земля - долговечны

Небо и Земля долговечны,ведь существуют не для себя

Вот и существуют долго

Мудрый всем уступает, вот и оказывается впереди всех

Не заботится о своей жизни, вот и живет долго

Все от того, что не думает о своих делах -

Вот они и улаживаются сами

С людьми будь дружелюбен, в словах искренен

Управление страной должно быть последовательно

Дела посильны, действия - своевременны

Кто, как вода, терпелив, не совершит ошибок

Зал, переполненный золотом и яшмой

Кто в силах охранять?

Чрезмерное богатство и знатность навлекают беду

Умей понять, когда дело завершено и устранись

Это высший закон ДАО

Достигнув единства души и тела, сохранишь ли его?

Смягчив душу, станешь ли как дитя?

Очистив душу, избежишь ли заблуждений?

Любя свой народ и не мудрствуя лукаво, сможешь ли управлять им?

Развиваясь естественным путем, останешься ли добр?

Познав законы природы, пребудешь ли в недеянии?

Создавать и воспитывать

Создавая, не присваивать

Приводить в движение без усилия

Руководить без принуждения

Вот истинная праведность, вот ДЭ

Слава и позор одинаково страшны

Величие - великое несчастье

Почему слава и позор одинаково страшны?

Славу добывают среди опасностей, а потерять боятся

Стань предельно беспристрастным

Твердо храни покой

Все перемены произойдут сами по себе

А ты созерцай естественный круговорот

Разнообразие явлений бесконечно

Покой - это возвращение к сути

Познавший подлинность - совершенен

Достигший совершенства - справедлив

Лучший властитель - о котором знают, что он есть, и все

Которого любят и почитают, тот хуже

Еще хуже тот, которого народ боится

Хуже всех, над которым смеются

Кто не стоит доверия, тому не верят

Кто много думает и говорит мало

У того и дела идут -

Это, как говорится, в порядке вещей

Покончите с хитростью и наживой

Переведутся воры и разбойники

И то, и другое, и третье ведь от непонимания

Явите людям пример простоты, скромности и воздержания

Научите умерять желания, избегать страстей

Говорили древние: "Ущербное становится целым"

("Ущербное хранит совершенное")

Кривое выпрямляется, пустое наполняется, ветхое обновляется

Стремясь к малому, обретешь многое

Гоняясь за многим, собьешься с пути

Мудрый внемлет этому поучению -

Вот бы оно вразумило всю Поднебесную!

Мудрый верит не только своим глазам, потому видит ясно

Не считает одного себя правым, потому знает правду

Славы не жаждет, и его прославляют

Власти не ищет, и ему подчиняются

Великое, оно движется вечно

Вечно в движении, предела не находит

Не найдя предела, возвращается

Великое ДАО, великое Небо, великая Земля

Тяжелое -основа легкого;покой - цель движения

Празднуя, помни о буднях -

Станешь для всех примером

Став примером, не теряй чистоты -

Вернешься к изначальному

Прославившись, пребывай в безвестности -

Станешь главным в стране

Возглавив страну, совершенствуй в себе чистоту -

Вернешься к естественности

Естественность, простираясь на всех

Позволит мудрому быть вождем

И не нарушать великий порядок

Радость, изобилие наступят

Народы успокоятся без принуждения

Когда наводили порядок, придумали правила

Правила нужны, но у них есть предел

Зная предел, избежишь злоупотреблений

Познавший людей умен

Познавший себя просветлен

Побеждающий людей силен

Побеждающий себя могуществен

Наделенный достатком богат

Наделенный волей упорен

Верный своей природе долговечен

Умерший, но не забытый - бессмертен

Великое ДАО проникает всюду

Вот оно - и справа, и слева

Все сущее в нем рождается и продолжается

ДАО совершает подвиги,но славы не ждет

Взращивая любовно все существа, над ними не властвует

Ничего для себя не желает, словно бы его и нет

Все сущее к нему возвращается, но оно власти не принимает

Назовем его великим!

Оно оттого и великое, что не величается

Прежде чем сжимать, нужно расширять

Прежде чем ослаблять, нужно укрепить

Прежде чем уничтожать, нужно создать

Прежде чем отнимать, нужно дать

Это все глубокие истины

Мягкое и слабое побеждает твердость и силу

Рыбе не стоит покидать глубины

Государству не стоит обнаруживать свою прозорливость

ДАО вечно пребывает в недеянии

Но все, что сделано, сделано им

Достигший чистоты не стремитсятворить добро - он добр

Не достигший чистоты старается творить добро - он не добр

Достигший чистоты бездействует, пребывая в недеянии

Не достигший чистоты действует, пребывая в суете

Любящий людей действует в недеянии

Любящий справедливость действует по необходимости

Любящий ритуал действует по привычке

Если ему не подчиняются, наказывает

(Поэтому) ДЭ появляетсявместо утраченного ДАО

Любовь (человеколюбие) - вместо утраченной ДЭ

Справедливость -вместо утраченной любви

Ритуал - после утраты справедливости

Ритуал - признак разрушения устоев

За ним следует смута

Все внешнее - цветок ДАО, это для невежд

Бери суть, оставь ничтожное

Бери плод, отбрось цветок

Простые - опора для знатных

Низкое - основание высокого

Знать и цари жалуются,что они одиноки, покинуты, несчастны

Все от того, что они не видят в простых опоры

Они на ложном пути

Не считай себя драгоценной яшмой

Будь просто камнем

Превращение противоположностей - проявлениеДАО

Слабость - признак ДАО

Все в мире рождается в Бытии

Бытие рождается в Небытии

Что нужнее - слава или жизнь?

Что дороже - жизнь или богатство?

Что опаснее - получить или потерять?

Многосбережешь, многого и лишишься

Много скопишь, много и потеряешь

Знай меру, не будет неудач

Знай предел, не будет риска

Вот и проживешь долго

Высшее совершенство кажется ущербностью

Но неотразимо

Высшая полнота кажется пустой

Но неисчерпаема

Холод побеждают ходьбой, жару неподвижностью

Покой - основа порядка в мире

Далеко уйдешь, мало узнаешь

Мудрый не странствует, а все знает

Не смотрит, а все понимает

Бездействует, а всего достигает

Учась, день за днем прибавляешь знаний

Служа ДАО, день за днем избавляешься от желаний

Непрерывно избавляясь,достигаешь недеяния

В недеянии овладевают Поднебесной

Создавать не ради обладанья

Творить не ради славы

Править не ради власти

Вот что зовут глубочайшей чистотой - ДЭ

Исправлять семью - забота

Исправлять деревню - широта

Исправлять царство - величие

Исправлять Поднебесную - совершенство

Познай себя - познаешь других

Познай свою семью - познаешь остальные

Познай свою деревню - познаешь многие

Познай одно царство - познаешь все

Познай одну страну - познаешь Поднебесную

Как я узнал Поднебесную?Да вот так

Знающие не говорят, говорящие не знают

Оставив желания, отбросив страсти

Притупив остроту, избавившись от суеты

Умерив блеск, обратившись в пылинку

Предстоит нам глубочайшее

Кто, зная, притворяется незнающим - возвышен

Кто, не зная, притворяется знающим - болен

Кто, болея, знает, что болен - не болен

Мудрый не болен

Болея, он знает, что болен - значит, не болен

Народ не боится смерти

Можно ли грозить ему смертью?

Кто держит людей в страхе и наслаждается их страхом

Тех надо уничтожать

Кто смеет это делать?

Извечна смерть, и она убивает

Кто хочет заменить ее?

Это значит заменить великого мастера

Кто возьмет орудие великого мастера

Поранит руки…

Даосы свою великую книгу называют как «путь добродетели или книга о силе и действии».

Восхищенные трудом Учителя, талантливые последователи создали духовное учение, своего рода мировоззрение, подобное индуизму, в котором сплетены поэтические труды, философские комментарии, литературные и исторические описания, сборники афоризмов сотен и тысяч мыслителей и писателей, относящих себя к ученикам Лао-Цзы, черпающих вдохновение в его бессмертном «Дао Дэ Цзине».

Главный принцип даосизма, возникшего и окрепшего в период соперничества и столетней жестокой войны между двумя мощными монархиями – империей Цинь и царством Хань (с 3 века до н.э. по 3 век н.э.), был принцип примирения, бездействия и неделания.

«Когда человек дойдет до неделания, то нет того, что бы не было сделано».

«Кто любит народ и управляет им, тот должен быть бездеятельным».

В этих изречениях Лао-Цзы виден протест против жизнеутверждающего, деятельного конфуцианства, восприняв которое, правители использовали его идеи для обоснования своей безраздельной власти и необходимости полного подчинения населения «порядку», данному «сынами Неба», ритуалу, регулирующему все человеческие отношения и чувства. Поэтому так резко настроен был Лао-Цзы против Ши (ученых мужей) и их знаний по управлению страной и людьми. Ведь на глазах Лао-Цзы, в бытность его работы архивариусом, происходил упадок империи Чжоу. Он видел будущий распад и хаос бюрократического строя, удовлетворяющего только притязания своих чиновников и администрации.

«Когда я ничего не делаю, то народ делается лучше; когда я спокоен, народ делается справедливым; когда я не предпринимаю ничего нового, то народ обогащается…

Кто свободен от всякого рода знаний, тот никогда не будет болеть», – применительно к своему времени писал Лао-Цзы, понимая под знаниями ритуал,сковавший творческую инициативу и свободомыслие.

""Оттого народ голодает, что слишком велики и тяжки государственные обременения. Именно это – причина бедствий народа…

Для того, чтобы служить Небу и управлять людьми, лучше всего соблюдать воздержание. Воздержание – это первая ступень добродетели, которая и есть начало нравственного совершенства».

Желая достичь нравственного совершенства, даосские монахи ипоследователи сделали автора «духовного путеводителя даосов» своим Богом, создали религиозные обряды, молитвы для воспевания его и использования духовной силы Лао-Цзы в борьбе против дурного, болезней, злых духов.

Его сталиназывать Лао-Цзюнь, чтозначит Господь Лао, иногда говоря о нём как об отце Будды. Это неистовое поклонение людей, далеких от понимания истинного Дао, было использовано политиками, превратившими светлое учение в государственную религию, и в 165 году нашей эры было совершено первое торжественное жертвоприношение новому Богу – Лао-Цзы под патронажем официальных государственных кругов.

В 733 г. указом императора было предписано во всех уездах построить храмы Владыки Сокровенного Начала и повсеместно изучать «Дао Дэ Цзин». Возникли даосские религиозные праздники, признанные в качестве государственных, многочисленные религиозно-философские школы даосизма, ведущие свою деятельность в тесном сотрудничестве с государством.

Как и в истории с Конфуцием, авторитет и популярность учения были регламентированы правителями и использовались для управления народными массами. «Обычных людей можно заставить следовать Пути, но никогда им не осознать его» . Конфуций советовал правителям: «Если народ согласен, заставь его следовать этому. Если же он не согласен, заставь его осознать это». Также и учение о трансцендентном Дао и естественном совершенствовании Дэ мудреца Лао-Цзы претерпело «чудесную» трансформацию и использовалось для объединения духовной потребности людей под присмотром государства.

«Когда растут законы и приказы, увеличивается число воров и разбойников. Ритуал – признак разрушения устоев», - писал Лао-Цзы, наблюдая за деятельностью государства.

Высшей целью конфуцианства является «научение» добродетелям. Лао-Цзы же предлагает свое видение просвещенности: «Когда стремишься к учению, то каждый день приобретаешь что-то новое. Когда же стремишься к обладанию Дао, то каждый день от чего-то избавляешься».

«Поэтому-то Лао-Цзы так настаивал на необходимости «возвращения к состоянию младенца», к состоянию «невыделанного дерева». Еще не обработанное бревно может стать чем угодно. Но как только его распилили и разрубили, многие возможности закрываются. Возвращение к обилию возможностей укрепляет дэ человека. Нет ничего более глубокого и эффективного, чем простота».

(Ден Лустхауз, востоковед, видный исследователь даосизма).

Для китайцев мысль должна быть «сердечной», пронизанной чувством, и даже более того: чем сильнее и возвышеннее чувство, тем прозорливее сознание, что приводит к предвидению и истинному осознанию. Конфуцианство всегда предостерегало от чрезмерной приверженности только рефлексии или только чувству. В даосской же и особенно в буддийской традиции духовного совершенствования бытовала парадоксальная идея достижения высшей просветлённости посредством крайнего возбуждения чувств (нередко отождествляемого со сновидением или трансовым состоянием).

«Объектом учения Конфуция является земная юдоль. Для Лао-Цзы таким объектом являются сияющие просторыдуха. Учение Конфуция направлено на то, чтобы коллективную жизнь людей и общества сделать лучше. Лао-Цзы, как и Сократ, своими постоянными парадоксами опрокидывал привычный здравый смысл, расшатывал стереотипы обыденного мышления. Он старался вывести человеческую мысль за пределы привычного здравого смысла и открыть ей космические дали.

Лао-Цзы небытие ставит выше всякого бытия. Тогда как Конфуций своим учением старается изменить к лучшему жизнь общества, Лао-Цзы вообще чуждается проповеди как таковой. У него было всего три ученика, из которых только один оказался достойным и получил от учителя сверхчувственное знание. Оно состояло в том, что человек был способным видеть и слышать все на свете «без глаз и ушей», «погружался духом в ничто». При этом происходит считывание информации непосредственно с информационного поля Вселенной.

Лао-Цзы понимал, что эволюция человечества не приводит к истинному прогрессу, а наоборот, уводит человека от гармонии его с природой».

Афоризмы, приписываемые Лао-Цзы (в изложении его последователей):

«Истинные слова не бывают приятны, приятные слова не бывают истинны».

«Кто умер, но не забыт, тот бессмертен».

«Дао постоянно пребывает в недеянии, но нет ничего, чего бы оно не делало».

«Будьте внимательны к своим мыслям – они начало поступков».

«Знать много и не выставлять себя знающим - есть нравственная высота. Знать мало и выставлять себя знающим есть болезнь. Только понимая эту болезнь, мы можем избавиться от нее».

«Знающий много – молчалив, а говорящий много не знает ничего».

«Истинно просвещенный человек никогда не воюет».

«Когда множатся законы и приказы, растет число воров и разбойников».

«Когда потеряна истинная добродетель, является добродушие; когда потеряно добродушие, является справедливость; когда же потеряна справедливость, является приличие. Правила приличия – это только подобие правды и начало всякого беспорядка».

«Кто думает, что постиг все, тот ничего не знает».

«Легко достигнутое согласие не заслуживает доверия».

«Мудрец избегает всякой крайности».

«Не ссорящийся не осуждается».

«О несчастье! Оно является опорой счастья. О счастье! В нем заключено несчастье. Кто знает их границы? Они не имеют постоянства».

«Умные не бывают учены, ученые не бывают умны».

«Хотя война ставит, быть может, своей целью спокойствие, но она несомненное зло».

Духовные традиции Древнего Китая

«Китайцы признавали, что начало начал, источник всего земного находится там, на Небе. Они не измышляли, что именно там, на Небе, происходит, сколько там богов и каковы их взаимоотношения. Они просто знали, что там, на Небе, есть начало всех начал, ключ к их земной жизни. Можно сказать, что для китайцев Богом было Небо. Оно для них было высшей верховной всеобщностью, абстрактной и холодной, строгой и безразличной к человеку. Небо для них не были ни злым, ни добрым. Оно было каноном, законом, который надо было уважать неукоснительно, от которого зависела жизнь на Земле...

Вместе с тем в Китае очень высоко чтили тех людей, которые поступали мудро, справедливо, по законам Неба. Китайское общество с древностиосновывалось не на жертвоприношениях, мистических представлениях о божествах и богах, не на религии в том смысле, как это понимают европейцы, а на этике, на правилах поведения каждого китайца в любой ситуации. На правилах, которые лучше назвать ритуалом. Все в обществе строилось по принципу рациональности, целесообразности, полезности».

(Ю.В. Мизун, Ю.Г. Мизун, Тайны древних религий. ООО «Издательский дом «Вече», 2005).

В Китае нет понятия Бога в том понимании, что проповедовали пророки Моисей, Иисус и Мухаммад. В древнекитайской мифологии, обобщить которую старался Конфуций, существовал единый космогонический подход, где первопричиной всего является ЦИ - космическое дыхание или «великое ничто».

«В китайской космогонии мы отличаем следы некогда преобладавшей во всём мире науки о свойствах вечной природы. Вещество – первобытное вещественное начало – предполагается действующим на самого себя и, таким образом, возникают две силы. Первую, вещественное начало, называют Таи-Кеик и описывают как первое звено в цепи причин; это крайняя граница в безграничности, хотя посреди отсутствия всякого существования всегда существовало бесконечное Ли или «начало порядка». Ли называется бесконечным, потому что невозможно представить его в каком-либо образе, так как это – «Вечное Ничто».

(Ч.У. Гекерторн).

«Вот вещь, в хаосе возникающая,

Прежде Неба и Земли рожденная.

О БЕЗЗВУЧНАЯ. О ЛИШЕННАЯ ФОРМЫ.

ОДИНОКО СТОИТ И НЕ ИЗМЕНЯЕТСЯ.

ПОВСЮДУ ДЕЙСТВУЕТ И НЕ ИМЕЕТ ПРЕГРАД.

Давая ей имя, назову ее Великое»…

(из трактата Дао Дэ Цзин)

Из этого универсального Первоначала образуются две сущности (субстанции) ян и инь.Ян, по определениям, теплое, светлое, легкое, чистое, взметнулось вверх иобразовало небо;инь – тяжелое, холодное, мутное, темное,опустилось вниз и образовало землю. На гармоническом взаимодействии этих двух начал поддерживается мир, все существующее в нем.

ДАО творит единое

Единое разделяется надвое

Два порождают три

Три порождают множество

Два противоположных началаи множество элементов

Образуют гармонию.

(из трактата Дао Дэ Цзин).

Равновесное присутствие двух противоположных сущностей объясняет качество каждого предмета, каждого явления, действия. Характер человека, его поступки, возникающие жизненные ситуации предопределены недостатком или избытком одного из первоначал, ввиду чего система стремится к гармонизации содержания инь и ян. Причем у китайцев в даосизме не сильное и жесткое обладает слабым и гибким, а наоборот, податливое овладевает крепким, мягкое обволакивает жесткое, тайное превалирует надявным,аженское подчиняет и регулирует мужское.

«Все твердое, замечу я вам, непрочно.

Таится в мягком прочности начало.

А если вы мне верите не очень,

я приоткрою рот для вас нарочно:

язык мой цел, зубов как не бывало».

(Синь Ци Цзы, даосский поэт)

Китайский мудрецвыражаеткачества «инь» - пассивно взирающий на активную суету, спокойно и легко воспринимает он все невзгоды, не держится за удачу, уклоняется от ударов судьбы и носит в себе тайное знание. Тем самым он подчиняет себе жесткое мощное государство и людей, считающих, что они сильнее и умнее его. В этом даосский мудрец берет верх над верховной управляющей силой – Небом (Шан-ди), в которой квинтэссенция сил «ян».

4-2-4-2 Значит, мудрый человек может быть внутренне возвышеннее Верховного Владыки, уступая ему в активности и всемогуществе.

В то же время каждый человек должен стремиться к гармонии инь-ян, вплоть до сбалансированного питания, где одни продукты больше инь, чем ян и они должны дополняться продуктами, содержащими ян. Существует девятьтрадиционных систем питания, своеобразная диета с философской основой, где основное внимание придается самоочищению и внутреннему энергосбережению, практикуется отказ от мясных продуктов, посты, потребление злаков, зерен, овощей и трав, вплоть до загадочного поглощения сияния («питания светом»), исходящим от звезд и космического пространства.

Даосу также нужно научиться питаться Ци – воздухом, (олицетворением первоначальной великой пустоты, энергии и жизненной силы), из которого все возникло и имвсе движется и развивается, даже находясь в покое и в неведении. Считалось, что недостаток Ци препятствует естественной саморегуляции общества, человека,природы.

«Тьма вещей несет в себе инь и обнимает ян, столкновением противоположного эфира достигается гармония… Вселенная и Космос – это человеческое тело, в пределах шести сторон устройство то же, что в человеке… В древности человек имел единый с вселенной эфир» (из даосского трактата «Хуайнаньцзы»).

Китайская нация не создала образов всемогущих Богов, вместо них божественными свойствами наделялись правители из царственных династий – их называли «сыновья Неба». С развитием общества многие министры и чиновники также стремились наделить себя званием «детей Неба», подразумевая под этим свою миссионерскую деятельность, направляемую Небом. Но лишь некоторые из них действительно проявляли искреннюю заботу о делах государства, защищали интересы народа и распространяли знания – в основном эту работу вели проповедники иучителя.

Вскоре много выходцев из простого народа появилось среди учителей и ораторов. В те времена умение грамотно и красиво говорить считалось выражением мудрости, а человек, владеющий системой знаний, прочитавший много книг – крупным ученым и проповедником (Ши).

«Тот, кто обладает моралью, непременно умеет хорошо говорить», - отмечал Конфуций.

Просветительская деятельность ученых людей, учителей, мыслителей в самое противоречивое время Древнего Китая (с 8 по 3 век до н.э.) вызвала в народе критическую волну по отношению к неправедной власти, к никчемным «сынам Неба», неспособным установить элементарный порядок в обществе, обеспечить сохранение морали, заложенной традициями предков.

Мы знаем, как заблистало учение Конфуция, грани которого отшлифовали его ученики. Оно было своевременным и жизненно важным для китайцев, разуверившихся в «небесных» возможностях царей и чиновников.

Нет веры истинным словам.

Как путник, царь бредет вперед,

Куда ж придет – не знает сам.

Ужели доблести мужи,

Лишь за себя бояться Вам?

Друг перед другом нет стыда,

И нет почтенья небесам!

(из «Ши цзин» – книги песен

и преданий Древнего Китая)

Видимо, поэтому и не привился у китайского народа монотеизм, не возникло самозабвенное поклонение высшему Божеству и пропала вера в помощь и благодетельство ""сыновей Неба"". На этом фоне возник величественный культ духовных лидеров Нации - Конфуция, Лао-Цзы и Будды, учение которого также привилось на благодатной веротерпимой почве Китая. Китайская духовность сейчас – это гармоничное соединение трех великих учений с вкраплениями наиболее интересных взглядов и мыслей, освещенных в других мировых религиях.

«Три учения соединяются воедино» и «Путь, пронзающий Единым», - таковы народные определения наиболее почитаемых Цзяо (духовных учений), в которые никто не заставляет жителя Китая безоговорочно верить или следовать им. Он самостоятельно, осознанно делает свой выбор и зачастую во всех трех находит жизненно важную Истину – как результат личного постижения.

И как ни пытались европейцы привитьв Срединнойсобственную идею оБоге, воплотившемся на Земле в образе Иисуса Христа, мощная духовная культура Китая равнодушно восприняла как эту идею, так и многое другое, идущее от западного образа жизни.

Даосизм . Основателем даосизма, одного из наиболее влиятельных и почитаемых течений древнекитайской философской и общественно – политической мысли, считается Лао – Цзы (Лао Дань) (ок. 4 в. до н.э) – легендарная личность, якобы проживший 160 или 200 лет. Ему приписывается авторство главной книги даосизма “Дао – дэ – дзин”.

Основная категория даосизма – дао , обозначающая естественный закон и ход вещей, естественную закономерность. В другом значении – Абсолют без начала и конца, без качеств и атрибутов (“Есть нечто – бестелесное, бесформенное, а, однако, готовое и завершенное. Как оно беззвучно! Лишено формы! Стоит само и не изменяется. Проникает всюду, и ничто не угрожает ему. Можно полагать его матерью всего сущего. Его имя не знаю. Обозначается как “Дао” ). На основе этих взглядов формулируется и социально – политическая доктрина даосизма:

1) Дао определяет законы неба, природы и общества, олицетворяет высшую добродетель и справедливость, в отношении которой все равны;

2) Человек (как часть Дао) по своей природе естественен, а культура, мораль и цивилизация – начала искусственные и противоположные Дао;

3) Все недостатки человеческого общества, социально – политическое неравенство, бедственное положение людей происходят из – за отклонения от подлинного Дао (и торжества искусственной жизни);

4) Для того, чтобы жить в гармонии с дао, человек должен отказаться от деятельности (принцип недеяния (у -вэй ), сблизиться с природой и опроститься (“Устраните мудрость, отбросьте знания, и народ будет счастлив”);

5) Люди не должны стремиться к власти и богатству (“если дворец роскошен, то поля покрыты сорняками и зернохранилища совершенно пусты), а правители - не притеснять народ; лучший правитель тот, который недеятелен и не заметен – люди не сопротивляются ему, и в обществе сохраняется согласие: ”Мудрый, осуществляя недеяние, управляет всеми. Он помогаетпоявиться возникающему и не пытается овладеть им, содействуя становлению и не требуя зависмости”;

6) Главное в управлении – мудрость правителя, основанная не столько на знаниях, сколько на интуиции и на умении обуздывать желания и страсти (“Трудно управлять людьми, когда у них много знаний”);

8) Поэтому всякое насилие, жесткие законы и регламентация жизни, войны и армии не нужны, т.к. нарушают изначальную гармонию Дао (“Я осуществляю недеяние, и люди сами успокаиваются; я достигаю спокойствия, и люди сами выправляются; я не вмешиваюсь, и люди сами богатеют”);

9) Социальный идеал даосов – не использовать орудия, вместо книг ввести узелковое письмо, жить в удаленных друг от друга деревнях (упрощение социальной организации по схеме “город – деревня”), меньше общаться с другими людьми и радоваться общению с природой: “Государство должно быть маленьким, население – малочисленным. Если и есть различные орудия, ими не следует пользоваться. И пусть люди до самой смерти не уходят из своих родных мест... И хотя соседние государства видны друг другу, слышен лай собак и пение петухов, пусть люди до серти и старости не посещают друг друга”.

Последователь Лао – Цзы, знаменитый даосский мыслитель Чжуан – Цзы (369 – 286 гг. до н.э.) (автор одноименной книги, содержащей немалое число парадоксальных с точки зрения западной логики суждений) также решительно осуждал цивилизацию и государство с его институтами, демонстративно призывал к уходу от них к первозданной простоте природы и элементарной жизни.

Религиозное учение даосизм является важнейшим в китайской традиции. Данное направление включает в себя как мистические практики (шаманизм, гадания, медитации и религиозные обряды), так и философское обоснование смысла бытия человечества на земле.

В чем суть учения о Дао?

В центре данного религиозного течения лежит представление о Дао. Людям, воспитанным в западной системе ценностей, трудно до конца осмыслить это фундаментальное понятие. В общепринятой версии Дао рассматривается как путь, бесконечное движение, олицетворяющее собой Всемирный Закон и вмещающий все и вся.

Дао присутствует повсюду, это начало всего в мире, даже самой ничтожной пылинки. Небо и земля, люди и природа, космос и планеты – все повинуется Дао.

Задача человека – прожить жизнь так, чтобы слиться с этим божественным началом мироздания.

Первые учителя даосизма

Историки полагают, что первые ростки учения о Дао можно увидеть в китайском обществе 4 века до нашей эры. Тогда еще даосизм не был самостоятельным учением, но уже существовали представления о всемирном законе, который господствует над всеми живыми существами. Языческие культы древних китайцев сопровождались шаманскими практиками и верой в бессмертие людей.

Считается, что даосизм возникает окончательно спустя еще семь веков, фактически развиваясь параллельно с учением Конфуция.

В разных традициях принято называть разных главных учителей даосизма. Первое направление считает учителем о Дао императора Хуанди, ставшего после своей смерти легендой. Другая традиция называет основателем даосизма «мудрейшего из людей» китайского философа Лао-цзы. Именно он является автором почитаемой в этом религиозном течении книги «Дао Дэ Цзин».

Учения о Дао желтого императора Хуанди

Император Хуанди (считающийся также великим и особо почитаемым предком всех китайцев) носил божественное имя, которое указывало на его небесное происхождение от луны и молнии. Император объединил между собой враждующие китайские племена и создал мощное государство. Он же сотворил для него и религиозное учение.

По легенде император сформулировал принцип, согласно которому, чтобы понять Дао и обрести счастье и бессмертие, необходимо найти правильную пищу для духа и тела.

По мнению Хуанди, пища для духа есть добродетельные поступки, которые увеличивают в душе человека присутствие добрых духов и уменьшают количество духов дурных (совершение плохих поступков – это, соответственно, питание для злых духов).

Питание тела – это применение специальной диеты, которая заключается в отказе от грубой пищи и питания преимущественно через запахи, упражнений с помощью дыхания и обращения к любовным физическим утехам.

Все вышеизложенное император изложил в монументальном для того времени трактате под названием «Книга о пути и благодати», в которой советовал, как обрести бессмертие.
В китайской традиции до сих пор принято считать, что императору удалось обрести искомое. Существует множество легенд относительно этого, начиная с того, что после смерти Хуанди в его гробу была найдена только одежда, и, заканчивая историями о небесном драконе, который унес императора в далекие космические выси.

Вклад в развитие даосизма Лао-Цзы

Лао-Цзы является одним из самых почитаемых создателей даосизма. Некоторые историки считают его вымышленным персонажем, однако сторонники данного учения почитаю Лао-цзы как одного из «трех Чистых» божеств.

Существует достаточно четкая система преданий о жизни Лао-Цзы, которая начинается с его необычного рождения (по легенде его мать носила сына в утробе 81 год, поэтому он родился уже стариком с седыми волосами) и заканчивая описанием многочисленных мистических практик.

В своем трактате о Дао философ описывает в качестве основного принципа поведения У-вэй, подразумевающего непреднамеренную активность. Человек, следующий этому принципу, не должен стремиться к высокой образованности или достижению благополучия, напротив, он должен захотеть стать подобием дерева или младенца в их невозмутимости и спокойствии.

Главной добродетелью при этом являются воздержание и внутреннее созерцание. Впоследствии эти принципы и ценности легли в основу концепции недеяния, предполагающей, что активная деятельность, меняющая устоявшийся миропорядок является не просто вредной, а недопустимой. Задача императора как главы государства заключается не в том, чтобы активно действовать, а поддерживать гармонию бытия и предоставить Дао самому все решать в мире.

Окончательно образ Лао-Цзы обожествляется к 10 веку нашей эры. Возникает его культ с изгнанием духов, шаманизмам и магизмом. В Даосизме формируется пантеон божеств: главное место среди которых занимает Небесный бог Шан-ди, отец всех императоров; за ним следуют Лао-Цзы и сотворивший мир бог Пань-гу.

на фото: последователь Лао-Цзы- Мо-Цзы

Последователи Лао-Цзы

К ученикам Лао-Цзы, окончательно сформировавшим даосизм как религиозное учение, относятся Мо-Цзы, прославившейся своей критикой учения Конфуция, и Чжуан-цзы, автор знаменитого трактата, названного его именем.

Они создают первые школы даосизма, в которых окончательно формулируется еще одни базовый принцип этого учения – принцип Дэ (необходимо сохранения доблести). В этих монастырях создаются такие религиозные науки как практика освоения окружающего пространства — фэн-шуй; упражнения на овладение правильным дыханием цигун, боевые искусства – ушу.

Несколько позже в даосизме становятся популярны идеи равенства и понимания Дао как всеобщем справедливости и закона Всемирного воздаяния. В итоге все эти идеи приводят к восстанию, которое возглавили даосские монахи. Восстание получило название в научной литературе восстанием «Желтых повязок».

на фото: последователь Лао-Цзы-Чжуан-цзы

Возглавил его философ и монах по имени Чжан Цзюэ. Он писал, что эпоха «Синего неба» — царства несправедливости и зла закончена, его сменит эпоха «Желтого неба» царства справедливости и правды. После подавления восстания монахи ушли на север, где существовали достаточно автономно вплоть до прошлого столетия.

Таким образом, даосизм является достаточно древней религиозной традицией Китая, во многом сформировавшей самобытный характер китайской ментальности и системы ценностей.